ЗРЕЛОСТЬ

Гаврила Державин

(1743—1816)

К женщинам

Зевес быкам дал ро'ги,

Копыты лошадям,

Проворны зайцам ноги,

Зубасты зевы львам,

Способность плавать рыбам,

Парение орлам,

Бесстрашный дух мужчинам,—

Но что ж он дал женам?

Чем все то заменит?

Красой их наделяет:

Огонь и меч, и щит

Красавица сражает.

1797

Афанасий Фет

(1820—1892)

* * *

Какое счастие: и ночь, и мы одни!

Река — как зеркало и вся блестит звездами;

А там-то... голову закинька да взгляни:

Какая глубина и чистота над нами!

О, называя меня безумным!

Назови Чем хочешь; в этот миг я разумом слабею

И в сердце чувствую такой прилив любви,

Что не могу молчать, не стану, не умею!

Я болен, я влюблен; но, мучась и любя

О слушай! о пойми! — я страсти не скрываю,

И я хочу сказать, что я люблю тебя —

Тебя, одну тебя люблю я и желаю!

1854

Аполлон Майков

(1821—1897)

Дочери

Она еще едва умеет лепетать,

Чуть бегать начала, но в маленькой плутовке

Кокетства женского уж видимы уловки.

Зову ль ее к себе, хочу ль поцеловать

И трачу весь запас ласкающих названий,

Она откинется, смеясь, на шею няни,

Старушку обовьет руками горячо

И обе щеки ей целует без пощады,

Лукаво на меня глядит через плечо

И тешится моей ревнивою досадой.

Мать

«Бедный мальчик! весь в огне,

Все ему неловко!

Ляг на плечико ко мне,

Прислонись головкой!

Я с тобою похожу...

Подремли, мой мальчик,

Хочешь, сказочку скажу:

Жил-был мальчик с пальчик...

Нет! не хочешь?.. сказки — вздор!

Песня лучше будет...

Зашумел сыр-темен бор,

Лис лисичку будит;

Во сыром-темном бору...

Задремал мой крошка!

...Я малинки наберу

Полное лукошко...

Во сыром-темном бору...

Тише! засыпает...

Словно птенчик, все в жару

Губки открывает...»

«Во сыром бору» поет

Мать и ходит, ходит...

Тихо, долго ночь идет...

Ночь уж день выводит.

Мать поет... рука у ней

Затекла, устала,

И не раз слезу с очей

Бедная роняла...

И едва дитя в жару,

Вздрогнув, встрепенется,

«Во темном-сыром бору»

Снова раздается...

Отклони удар, уйди,

Смерть с своей косою!

Мать дитя с своей груди

Не отдаст без бою!

Заслонит, средь всех тревог,

Всей душой своею

Жизни чудный огонек,

Что затеплен ею!

И едва он засветил,—

Вдруг ей ясно стало,

Что любви, что чудных сил

Сердце в ней скрывало!..

Иван Бунин

(1870—1953)

* * *

Я к ней вошел в полночный час.

Она спала,— луна сияла

В ее окно,— и одеяла

Светился спущенный атлас.

Она лежала на спине,

Нагие раздвоивши груди,—

И тихо, как вода в сосуде,

Стояла жизнь ее во сне.

1898

Иван Бунин

(1870—1953)

* * *

В поздний час мы были с нею в поле.

Я дрожа касался нежных губ...

«Я хочу объятия до боли,

Будь со мной безжалостен и груб!»

Утомясь, она просила нежно:

«Убаюкай, дай мне отдохнуть,

Не целуй так крепко и мятежно,

Положи мне голову на грудь».

Звезды тихо искрились над нами,

Тонко пахло свежестью росы.

Ласково касался я устами

До горячих щек и до косы.

И она забылась. Раз проснулась,

Как дитя, вздохнула в полусне,

Но, взглянувши, слабо улыбнулась

И опять прижалася ко мне.

Ночь царила долго в темном поле,

Долго милый сон я охранял...

А потом на золотом престоле,

На востоке, тихо засиял

Новый день,— в полях прохладно стало...

Я ее тихонько разбудил

И в степи, сверкающей и алой,

По росе до дому проводил.

1901

Сергей Есенин

(1895—1925)

Бабушкины сказки

В зимний вечер по задворкам

Разухабистой гурьбой

По сугробам, по пригоркам

Мы идем, бредем домой.

Опостылеют салазки

И садимся в два рядка

Слушать бабушкины сказки

Про Ивана-дурака.

И сидим мы, еле дышим,

Время к полночи идет.

Притворимся, что не слышим,

Если мама спать зовет.

Сказки все.

Пора в постели.

Ну, а как теперь уж спать?

И опять мы загалдели,

Начинаем приставать.

Скажет бабушка несмело:

«Что ж сидеть-то до зари?»

Ну, а нам какое дело,

— Говори да говори.