ПОКОРИТЕЛЬ КОНТИНЕНТОВ. Адольф Андерсен. Шахматист

Совершенствование каждого шахматиста протекает по-разному. Одни хорошо играют уже в юном возрасте, к другим умение приходит позже.

Адольф Андерсен, как мы помним, в молодые годы шахматный мир ничем не поражал. Пол Чарлз Морфи в тринадцать лет играл в силу хорошего мастера. Пока тридцатитрехлетний Андерсен покорял Европу, четырнадцатилетний Морфи завоевывал свой родной город Новый Орлеан.

Сначала побежденными оказались ближайшие родственники — отец, дед, дядя, затем очередь дошла и до лучших шахматистов города.

«Пал» от руки Морфи известный венгерский мастер Иоганн Левенталь, находившийся в это время в Америке и устроивший по просьбе болельщиков юному Морфи экзамен.

Экзамен Морфи выдержал, выиграв короткий матч со счетом 1,5:0,5. Говорят, после этого Левенталь сказал, что надеется скоро увидеть юношу в ранге сильнейшего в мире.

Так это было или не так, но в 1857 году двадцатилетний Морфи, успевший к тому времени окончить университет и стать адвокатом, получил приглашение на Первый Всеамериканский шахматный чемпионат.

Состязание было устроено по образцу Лондонского: игрались серии матчей. Первые два матча закончились с одинаковым счетом 3:0. В третьем соперник смог отвоевать всего лишь полочка — 3,5:0,5. Наиболее упорным оказалось сопротивление Людвига Паульсена, впоследствии одного из сильнейших шахматистов мира; однако и он проиграл — 2:6.

Общий итог оказался впечатляющим — 15,5:2,5!

Пол Морфи был провозглашен «надеждой и гордостью Америки».

Многочисленные болельщики требовали, чтобы он бросил теперь вызов самому Стаунтону.

Выбор выглядел по крайней мере странно. Стаунтон почти перестал играть, к тому же не был уже сильнейшим шахматистом Европы. Если это было неизвестно болельщикам, то уж Морфи не мог об этом не знать! Зачем ему понадобился Стаунтон?..

Биографы объясняют эту нелогичность так: даже после Лондонского турнира 1851 года почитатели Стаунтона в Европе и Америке продолжали считать его одним из лучших шахматистов. Морфи высоко оценивал талант Андерсена, но идти, так сказать, против общественного мнения не хотел.

Ответил Стаунтон через газету. Однако понять что-либо из его ответа было трудно: с одной стороны, он не отказывался играть, но с другой....

Неясность была рассеяна, когда Морфи получил официальное приглашение Британского шахматного союза посетить Лондон.

В ожидании матча со Стаунтоном Морфи последовательно разгромил всех лучших английских шахматистов: Т. Барнса со счетом 19:7, С. Бодена — 5:1, У. Леве — 6:0, Г. Берда— 10:1, И. Левенталя, жившего в то время в Лондоне, — 10:4.

Затем дал сеанс английским любителям, не глядя на доску, — 5,5:1,5.

Вероятно, именно после этого Стаунтон принял твердое решение: не играть.

И посоветовал Морфи отправиться на континент — сразиться с тамошними лучшими игроками, а уж после этого, в зависимости от результата, он подумает и даст ответ.

Результат в Париже оказался почти точной копией лондонского: Морфи легко расправился с французскими и немецкими шахматистами, а в заключение дал им сеанс, не глядя на доску, — 7:1.

Теперь, казалось, уже ничто не поможет Стаунтону избежать столь неприятного для него матча.

Если Морфи так думал, то он ошибался.

Теперь Стаунтон заявил, что не может играть с людьми, завидующими его лаврам. Затем — что не может рисковать национальной честью Британии.

Наконец, ссылаясь на свой возраст (ему было под пятьдесят) и на занятость (он был литературоведом), отказался от матча. Но, уступая настоятельным просьбам своих болельщиков, дал в конце концов согласие сыграть две консультационные партии.

Обе партии Стаунтон и его помощник Д. Оуэн проиграли. В паре с Морфи сражался шотландец Томас Барнс.

Не сыграв матча со Стаунтоном и не встретившись с Андерсеном, Морфи, конечно, не мог покинуть Европу. Иначе была бессмысленной вся поездка в Старый Свет. Многочисленные письма любителей из Петербурга и Лондона, Брюсселя и Рима, Берлина и Стокгольма, Амстердама и Лейпцига напоминали ему об этом. Но он так устал от своих гастролей, что единственной его мыслью было скорей вернуться домой.

Дело решило письмо Андерсена. В отличие от Стаунтона он не выдвигал никаких условий. Единственная его просьба заключалась в том, чтобы матч состоялся в дни школьных каникул.

И Морфи стал ждать каникул.

Матч прошел при полном преимуществе американского мастера —7:3. И дело даже не в крупном счете, который можно было бы объяснить тем, что Андерсен давно не играл серьезных партий, — объективно говоря, Андерсен не должен был выиграть.

Если в тактике они не уступали друг другу, то в области стратегии Морфи был на голову выше. Он раньше других понял, что для достижения побед одного атакующего порыва мало: сначала надо опередить соперника в развитии — овладеть центром и важными стратегическими полями — и только после этого приступать к решительным действиям.

Вернувшись в Америку, Морфи прекратил участвовать в официальных соревнованиях. Свое решение он объяснял тем, что впредь намерен заниматься адвокатской практикой, а не превращаться в профессионального шахматиста. Свое превосходство над европейскими и американскими мастерами он доказал, и этого достаточно.

После ухода Морфи Адольф Андерсен еще около десяти лет сохранял за собой звание сильнейшего — до появления на шахматной арене Вильгельма Стейница.